Наследство смертника - Страница 2


К оглавлению

2

Его философия меня не интересовала.

– Кому понадобилось сооружать эту витрину? – спросил я, указывая на колпак.

– После того, как Мариет Гринсберг пристрелила своего мужа в этом кресле, отобрав хлеб у палача, губернатор Хигинс распорядился изолировать смертников от свидетелей. Стекла пуленепробиваемые. – Он покосился в мою сторону и усмехнулся. – Расслабьтесь, Ной. Дело не стоит выеденного яйца. Сейчас парня выведут, примотают к креслу, палач опустит рубильник и… Минута, не больше. Накиньте еще несколько минут на сигарету.

– Сигарету?

– Ну да. Обычная формальность. Перед казнью, каждый смертник имеет право на последнее слово, заявление, прощание с родственниками или просто выкурить сигарету. Обычно так и делают. Тянут время.

– Неужели за этим интересно наблюдать? Зевак собралось больше дюжины.

– Зевак сюда не пускают, они остались за воротами. Здесь собрались люди, выполняющие свои обязанности. К примеру, я должен убедиться, что казнят Хэммера, а не подставное лицо. Медики зафиксируют смерть. Начальник полиции поставит точку в деле и сдаст его в архив. Вы проинформируете общественность о свершении правосудия. Каждый делает свое дело.

Я заметил среди присутствующих Тимоти Рума, шефа криминальной полиции города. Мне не сразу удалось его узнать. Я привык видеть его в форме, а сегодня на нем был дорогой костюм из твида, белая сорочка и шелковый синий галстук. В студенческие годы мы дружили, вместе играли в регби и оба были центральными нападающими, правда, в разных командах. Тим крепкий парень, мы частенько мерялись силой и, как правило, он побеждал, хотя бог не обидел меня мышцами и ловкостью. После университета наши дорожки разошлись. Рум ушел в полицию, а я посвятил себя журналистике. Университетские науки нам так и не пригодились. С тех пор прошло много лет, но мы всегда помнили друг о друге, иногда даже коротали свободные минуты за кружкой пива, вспоминая веселые денечки.

Рум тоже заметил меня, и мы кивнули друг другу.

– А где же родственники? – спросил я Чивера.

– У Хэммера жива только мать, но она слишком стара для такого зрелища.

– На похороны собралась лишь кучка безутешных профессиональных плакальщиков.

– Многие с облегчением увидят Хэммера в этом кресле. Одни удовлетворятся тем, что зло наказано, другие освободятся от опасного знакомства, третьи будут взахлеб смаковать подробности экзотического зрелища, рассказывая о нем родным и знакомым, но вряд ли найдется человек, который посочувствует смертнику.

– Мне кажется, Хэммеру плевать на это.

Наш полушепот перебили гулкие шаги. Они доносились из-за железной двери напротив. Присутствующие замерли. Шаги приближались. Лязгнул засов и створки распахнулись. Проржавевшие петли издали душераздирающий скрежет. Прожектора выхватили из темноты коридора несколько силуэтов. Первыми в зал вошли два охранника в униформе и встали по сторонам, следом появился Хэммер, за ним капеллан и начальник тюрьмы Крофт, шествие замыкал человек в маске, облаченный в строгую черную пару.

– Вот он, – прошептал Чивер. Высокий, крепко сбитый парень в наручниках остановился возле колпака. Черные кудри закрывали лицо, и я не мог хорошенько разглядеть его. Он стоял, не поднимая головы, будто что-то искал на полу.

– А этот тип в маске…

– Палач, – буркнул Чивер.

– Как в средние века, топора не хватает.

– Этих ребят не раз подстреливали дружки казненных. Идиоты! Они не понимают, что человек выполняет свою работу, а не убивает ради удовольствия или мести. У него тоже семья.

Один из охранников раскупорил «стакан» нажатием кнопки. Невидимый механизм поднял заднюю стенку. Второй подвел Хэммера к креслу смерти и пристегнул ремни. Хэммер вел себя спокойно, никакого напряжения, но голову так и не поднял, напоминая нашалившего школьника.

Охранника в колпаке сменил капеллан. Он что-то пробормотал, склонившись над головой осужденного, и очень скоро вышел. Теперь его место занял начальник тюрьмы. Склонившись к уху Хэммера, он задал ему вопрос. Мы не могли его слышать: толстые стекла не пропускали звук, но реакция смертника была неожиданной. Он резко вскинул голову и взглянул через стекло на свидетелей. Теперь я его видел: красивое лицо, хорошие, благородные черты; его немного портили скулы, слишком широкие. О таких ребятах говорят, что бабы при виде их принимают положение «лёжа», не ожидая приглашения. Но меня поразило в нем другое: полное отсутствие страха. Собранность, сосредоточенность и ни малейшего намека на растерянность.

– Если подумать о том, что ему предстоит, держится он великолепно, – тихо произнес Чивер. – Причем без показухи.

Хэммер медленно обводил взглядом присутствующих, словно искал кого-то. Ему отвечали злобным презрением или отводили глаза. Мне показалось – не будь стекла, разделяющего нас с Хэммером, нашлись бы умники, которые начали бы соревноваться в плевках на точность. В этой своре каждый был палачом.

Когда его взгляд остановился на мне, я улыбнулся, стараясь хоть как-то поддержать парня в последнюю минуту. А что я еще мог для него сделать?

Хэммер повернул голову к начальнику тюрьмы и что-то сказал ему. Тот удивленно посмотрел на смертника, кивнул головой и вышел из стекляшки. Порывистой походкой хозяин каземата подошел к барьеру, откинул крышку и рявкнул:

– Ной Ларсен, Хэммер желает сделать вам заявление.

Я онемел от неожиданности. Чивер толкнул меня в бок.

– Идите. Сенсация у вас в кармане.

Выйдя из шеренги, я нерешительно ступил за барьер.

– У вас не больше минуты, Ларсен, – предупредил меня Крофт.

2